Переливы в лунном свете. Повести и рассказы - Нина Визгина

Но годы идут, бегут, мчатся в неумолимом своем беге и только сны и мечты остаются, как прежде, непознанные, несбыточные. И никто не может сказать – отчего же так, а не иначе? Почему? Мы растем, взрослеем, старимся, а мечты остаются, как были, молодыми. Они не идут на компромисс ни с жизнью, ни со смертью. Они вечны в своей молодости и борьбе, борьбе за счастье, борьбе за любовь.

Борьбе за любовь? Причем здесь борьба, если любишь? Катюша постаралась удобнее пристроить голову на жестком кресле и снова погрузилась в свои размышления о любви. Впрочем, думать можно было о чем угодно – никто не мешал, философствуй на здоровье.

Чтобы оказаться, наконец, в самолете, ей пришлось перекантоваться почти полсуток на жутко неудобной металлической лавке маленького южного аэропорта. По причине грозового ненастья они не успевали долететь до места назначения и хорошо, что хоть этот аэропорт смог принять их, беззаботно летящих в отпуск на чудный берег теплого моря. Измученные долгим ночным ожиданием, пассажиры летели спокойно – кто дремал, кто пытался что-то читать, не предпринимая никаких телодвижений в сторону ярко накрашенной стюардессы.

Небо под утро расчистилось, и Катя с удивлением заметила, как прекрасно видна земля из иллюминатора. Под ними расстилались огромные зеленые пятна, по-видимому, поля, изредка перемежающиеся более темными полосками лесов. Кто-то вдруг легко коснулся ее плеча. Слегка дернувшись от неожиданности, Катюша повернула голову.

– Как долго земля помнит нанесенные ей раны, – тихо произнес сидящий рядом пассажир, устремив грустный взгляд в сторону иллюминатора.

– Что, простите, – девушка, с удивлением разглядывала исполосованное резкими морщинами очень смуглое лицо пожилого человека.

– Позвольте представиться – Самойлов Владимир Павлович, – старик слегка наклонил голову в учтивом приветствии.

– Катерина, – машинально отозвалась Катя.

– Очень приятно, замечательное имя, – мужчина, перевел взгляд на нее.

– Видите, милая барышня, – продолжил он, – эти пятна на поверхности полей – словно, оспинами покрытая земля. Это следы от разрывов авиационных бомб. Бомбили здесь ужасно. Сколько лет прошло, как война закончилась, считай полвека, а земля до сих пор раны свои зализать до конца так и не смогла, как впрочем, и люди, – уже каким—то другим, более глухим голосом добавил он.

Для Кати, родители которой были намного моложе собеседника и войну встретили детьми, странным было воочию наблюдать такие огромные последствия военных действий. Она видела, с какой горечью и болью смотрел старик в иллюминатор. Для ее поколения Отечественная война являлась Великой победной историей, историей уважаемой, но все-таки историей, которая давно закончилась. Никак не думала она, что земля до сих пор хранила на себе отпечатки военных действий. С высоты полета отчетливо виднелись не только выделяющиеся более темным фоном следы от бомб, но и большие овраги, служившие в то далекое лихолетье противотанковыми рвами.

За грустными воспоминаниями неожиданно разговорившегося старика как-то совсем незаметно пролетело время полета. При расставании Владимир Павлович вручил ей свою визитку со словами, что был очень рад познакомиться с такой милой барышней, и добавил, что с удовольствием составит ей компанию, если у девушки появится желание ознакомиться с местными достопримечательностями. После чего Катюше ничего не оставалось, как вежливо поблагодарить его за приятно проведенный полет и подать руку на прощание.

Седовласый попутчик, слегка склонившись, вдруг нежно поцеловал ее кисть, как, наверное, делали в его далекой молодости, но к чему совершенно не была приучена современная молодежь. Не то чтобы Катюше никогда раньше не целовали руки, просто до сих пор, как ни странно, ей не целовали руку так галантно.

Почувствовав смущение девушки, Владимир Павлович, отпустив ее, тихо рассмеялся.

– Не смущайтесь, милая девочка, поверьте – вы достойны самого лучшего, и всегда несите себя гордо, никому не кланяйтесь.

– Вы достойны самого прекрасного в мире, – неожиданно став очень серьёзным, добавил он, – настоящей любви, любви с большой буквы.

Катя уже сожалела, что разоткровенничалась с посторонним человеком, но, посчитав, что никогда более не встретится с учтивым стариком, решила выкинуть из головы случайную беседу. В конечном счете, их шептания в самолете никого ни к чему не обязывали.

Но пока она добиралась на автобусе до поселка городского типа, где проживала подруга, которая и была инициатором всей этой длительной поездки, мысли о том, что ее отъезд накануне собственной свадьбы выглядел довольно странным, не давали покоя. Своим решением провести часть летних каникул без Алексея, да еще так далеко от дома, она удивила не только друзей, которые рассчитывали на веселое участие в предсвадебных мероприятиях, но и неприятно шокировала мать с отцом, которые надеялись на знакомство с родителями жениха еще до свадебной церемонии.

Катерина не стала их расстраивать, а просто, не вдаваясь в подробности, представило все так, как считала пристойным. Ну, не могла она сказать, что родители Алексея, находясь в разводе недолгое время, никак не могли договориться, кто будет присутствовать на свадьбе – они поодиночке или со своими новыми супругами. Именно поэтому, не выдержав их препирательств, Алексей принял решение на практике проверить свои научные доводы и раньше ее отъезда вылетел на полигон. Испытания проходили в далекой азиатской глуши, куда нельзя было никого взять без спецдопуска, а у нее, его невесты, такого пропуска, конечно, не было, хотя она и училась в том же университете, где вел аспирантуру ее будущий муж.

***

Будущий муж… Катюша всякий раз с улыбкой вспоминала досадные обстоятельства их знакомства. На втором курсе во время лабораторной работы вместо заболевшего преподавателя появился он – красавец аспирант Алексей Мелехов. Девчонки нервно шушукались, стараясь лучше рассмотреть новичка.

От их смешков у Кати выскользнула пробирка, звонко разбившись о каменный пол лаборатории. В нос ударил резкий запах реактивов, вызвав судорожный кашель до слез. С накрашенных ресниц потекла тушь, от которой слезы побежали еще сильнее в два серых ручья. Вся эта неприглядная картина обратила ненужное внимание серьезного лаборанта.

Мелехов громко отчитал студентку за небрежность и попросил удалиться для приведения себя в порядок. Катюша никак не ожидала от молодого человека подобной реакции. Новый аспирант повел себя словно строгий школьный учитель, отчитывающий нашкодившего младшеклассника.

Не знал тогда Алексей, с кем связался. Екатерина Карелина все два месяца, что он принимал у них лабораторные работы, сдавала отчеты, в которых прекрасным русским языком описывала проведенные опыты, вставляя подобающие стишки, будто писала поэму. При этом она не просто приводила схемы опытов, а разрисовывала их так, что впору было такой рисунок вставлять в рамку и вывешивать на стену. Каждую лабораторную работу девушка оформляла в виде отдельной тетради с посвящением великому подвижнику химических наук аспиранту Мелехову.

Поскольку определенных канонов в оформлении лабораторных работ не существовало, а результаты были верными, то аспиранту ничего не оставалось, как засчитывать строптивой студентке их выполнение. На кафедре иногда подтрунивали над молодым сотрудником по этому поводу, но никто не мог предположить, что вполне объяснимые романтические отношения между второкурсницей и преуспевающим молодым ученым довольно быстро перейдут во что-то гораздо большее и серьезное, чем наивный флирт.

Сам Мелехов не ожидал от себя, что его так глубоко зацепит вредная студентка. Сначала Алексей, из какого-то чисто мужского самолюбия, решил ни за что не обращать внимания на выкрутасы Катерины. Даже тогда, когда девушка явно провоцировала преподавателя, всячески игнорируя его серьезные замечания на практических занятиях или мешая ему читать лекцию, постоянно вставляя смешливые реплики, вроде фразы «безусловно, многоуважаемый профессор».

Привычным ходом шла зимняя сессия. Наступили обещанные морозы. Мелехов жил недалеко, но и тех десяти минут, за которые почти пробегал от своего дома до главного здания, хватало, чтобы основательно продрогнуть в модной дубленке. Чего уж говорить о студентах, которые с большим трудом добирались до университета, расположенного хоть и в центральной части города, но в очень неудобном месте относительно маршрутов городского транспорта. Несколько зданий крупного учебного заведения были раскиданы на территории обширного парка, и студентам в своих всесезонных курточках порой приходилось несколько раз за день перебегать из здания в здание, чтобы попасть на нужную лекцию.